Как экономика России адаптировалась к санкциям и что ее ждет в новом
Экономика России подстроилась под санкции лучше, чем ожидали власти и эксперты в начале кризиса. Масштабные ограничения не проходят безболезненно, но экономического краха не случилось. РБК разбирался, почему так вышло
Год назад российской экономике на ближайшие три года прочили рост ВВП и инвестиций, а также объемов экспорта и импорта. В конце февраля 2022 года начавшаяся спецоперация на Украине и последовавшие жесткие санкции поменяли экономическую ситуацию кардинально. Теперь Россия— это страна с самым большим количеством введенных против нее санкций в истории. При этом с относительно крепким рублем (70 руб. за доллар— как осенью 2021 года) и все еще продающая много нефти за рубеж.
Ограничения затронули финансовый сектор и фондовый рынок, экспорт и импорт, международные резервы, а мировые компании массово покинули Россию. К внешним вызовам добавились внутренние: в первую очередь это отток экономически активного населения и капитала из страны.
Весной эксперты и чиновники приводили двухзначные прогнозы падения российского ВВП, а курс доллара к рублю пробивал рекордные трехзначные отметки. Инфляция достигала многолетних максимумов, а настроения бизнеса были самыми пессимистичными. Однако по мере адаптации экономики сменились и прогнозная риторика, и фактические показатели экономического состояния.
С какими результатами экономика России вступает в новый 2023 год и какие риски ее могут ждать— в материале РБК.
Как ситуацию в экономике оценивают эксперты
Читайте на РБК Pro «О боже, им нужен именно я»: как топ-менеджеру пройти собеседование Игры на $11 млрд: как сколотил капитал отец самой юной миллиардерши мира Суровый фудтех: почему российская доставка теперь пойдет по своему пути Четыре ошибки, которые мешают восстановить силы в новогодние каникулы
«Самовыживание»— так охарактеризовал результаты российской экономики в 2022 году доктор экономических наук, декан экономического факультета МГУ им. Ломоносова Александр Аузан. «Российская экономика устояла, она не рухнула, как предвидели очень многие экономисты. Но произошло это за счет того, что внутри экономики, бизнеса, внутри людей нашлись силы, которые позволили сделать то, что сделано»,— сказал он в интервью RTVi.
Солидарное мнение высказывает и экономист, профессор географического факультета МГУ, главный научный сотрудник центра анализа доходов и уровня жизни НИУ ВШЭ Наталья Зубаревич. По ее словам, российский бизнес «показывает чудеса выносливости»: ему удалось пока не рухнуть и даже начать восстановление после падения спроса в добывающих отраслях.
Экономика справляется с ограничениями лучше, чем можно было ожидать, поддерживает главный экономист «Ренессанс Капитала» по России и СНГ Софья Донец и ставит экономике за адаптацию к новым вызовам пятерку. «России удалось избежать финансового хаоса, а в реальном секторе за счет фокуса на внешнеторговую деятельность поддерживается приток нефтегазовых доходов в экономику. По импорту тоже произошла подстройка: в последний месяц, по нашим оценкам, спад импорта составлял 5%— это меньше, чем в пандемийный кризис»,— отмечает она.
Западные экономисты тоже признают, что санкции не сработали так, как ожидал Запад. «Благодаря грамотной реакции Банка России санкции в финансовом секторе не смогли спровоцировать финансовый кризис в России, а сокращение экономической активности оказалось меньше, чем предполагалось»,— писали эксперты аналитического центра Bruegel.
Между тем санкции и нарушение логистических цепочек по-разному повлияли на отрасли экономики, признает Зубаревич. Если про ряд отраслей, например про черную металлургию, можно сказать, что дно уже достигнуто, то в других отраслях, в частности лесопереработке, предприятия еще «судорожно ищут альтернативные каналы сбыта».
В целом, хотя полной изоляции и не произошло благодаря сохраненным каналам экспорта энергоресурсов, российская экономика еще не прошла дно, а потенциальный ущерб, созданный санкциями, не исчерпан, скептичен финансист Олег Вьюгин. «Да, импорт скукожился, но потихонечку российские частные предприниматели нашли пути, как его восстанавливать, хотя, конечно, на этом фронте проблемы не решены»,— сказал он «РБК Инвестициям».
Чего ожидали по 2022 году
Динамику ВВП по итогам 2022 года Росстат представит в феврале. По оценке статистического ведомства, за третий квартал спад составил 4% год к году после 4,1% во втором квартале (в первом квартале был рост). Минэкономразвития прогнозирует, что по итогам года спад экономики составит 2,9%. Такая оценка может быть заниженной, а ВВП упадет лишь на 2,5%, говорил в середине декабря президент Владимир Путин. Банк России в ноябрьском докладе по денежно-кредитной политике ожидал сокращения на 3–3,5%.
Весной ожидания, включая официальные прогнозы, на 2022 год были гораздо более пессимистичными. Минэкономики ждало спада ВВП на 7,8% по итогам 2022 года. Опрошенные для консенсус-прогноза Банком России экономисты придерживались схожих оценок— минус 8%. Такое падение сталобы рекордным с 1994 года, когда ВВП упал на 12,7%. Близкое к этому показателю сокращение валового продукта— на 7,8%— было по итогам 2009 года на фоне мирового финансового кризиса.
Алексей Кудрин, возглавлявший тогда Счетную палату, в апреле предсказывал, что ВВП в 2022 году сократится на 10%. По словам Аузана, он и другие экономисты тогда публично соглашались с такой оценкой, «а сами думали, что, скорее всего, [ВВП упадет] на 15%, а может, и на 20%».
В целом 2022 год оказался для российской промышленности далеко не катастрофическим, свидетельствует индекс промышленного оптимизма, который рассчитывает лаборатория конъюнктурных опросов Института экономической политики им. Гайдара на основе анкетирования бизнеса. Весь четвертый квартал индекс, который может составлять от минус 100 до плюс 100 пунктов, колебался в диапазоне 6,4–8,3 пункта. Среднегодовое значение индекса в этом году снизилось после рекордного роста 2021 года, когда шло постковидное восстановление, но не перешло в отрицательную плоскость и оказалось даже лучше среднегодовых значений периода 2012–2020 годов.
Что ждать в 2023 году
В 2023 году экономический спад в России продолжится. Об этом свидетельствуют прогнозы и российских ведомств, и международных организаций, и независимых экспертов. Правда, диапазон оценок сильно разнится— от минус 0,8% ВВП, как ждет Минэкономразвития, до минус 6,5%, как прогнозируют экономисты Альфа-банка. По мнению последних, такое сокращение ВВП произойдет за счет сжатия внутреннего спроса на фоне миграционного оттока и в сочетании с вероятным спадом инвестиций.
Первый вице-премьер Андрей Белоусов оптимистичен: 2023 год должен быть гораздо более легким для российской экономики, чем 2022-й, «если ничего не произойдет». Власти не видят «фатальных проблем», подчеркнул Белоусов 27 декабря.
По словам директора центра исследования экономической политики экономического факультета МГУ Олега Буклемишева, кризис отнимет у России 10% экономического роста за 2022–2023 годы (сюда включен потерянный прирост ВВП, который потенциально былбы при отсутствии санкций), что станет «платой за структурную трансформацию». Падение не может не сказаться на показателях благосостояния населения, предупредил он на прошедшей в конце декабря научной конференции в Институте научной информации по общественным наукам РАН.
Инвестиции сейчас, несмотря на кризис, продолжаются, но они направлены скорее на спасение производственных процессов, чем на их расширение и развитие, говорит экономист. Чтобы предприятия перестраивали деятельность в условиях структурной трансформации экономики, им необходима дополнительная прибыль, которую можно былобы пустить на инвестиции. Между тем большинство предприятий, согласно опросу ЦБ, на который ссылается Буклемишев, ожидают роста издержек и сокращения спроса и выпуска, и этот разрыв «говорит о том, что экономика становится все менее эффективной».
Вопрос источника инвестиций стоит остро: экспортная рента будет продолжать схлопываться, сокращая ресурсную базу бюджета, возможности денежно-кредитной политики также ограничены, предупреждает эксперт. По его словам, сегодня инвестиции на 55% финансируются предприятиями самостоятельно, а привлеченные средства (из бюджета, на финансовом рынке или посредством кредита в банке) играют все меньшую роль. «Это означает, что если у российской экономики деньги скапливаются там, где они особо не нужны, то на успех структурных преобразований рассчитывать не приходится. Поэтому вопросы развития финансового рынка встают сегодня во главу угла в вопросах содействия структурным переменам»,— полагает Буклемишев. Министр экономического развития Максим Решетников в середине декабря сообщал, что по итогам 2022 года ожидается реальный рост инвестиций, хотя ранее прогнозировался спад на 2%.
Помощник президента Максим Орешкин верит в большой «нереализованный потенциал» 20-процентного роста денежной массы, который в основном сложился за счет прироста рублевых остатков на счетах предприятий. «Этот накопленный объем средств на корпоративных счетах сейчас шаг за шагом начнет приходить в экономику через рост зарплат, новые инвестиции, пополнение запасов»,— сказал Орешкин в интервью РБК в конце декабря.
О том, что России удалось относительно успешно пройти лишь первый этап соприкосновения с санкциями, а их негативное влияние проявит себя позже, предупреждают многие эксперты. Например, директор центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Владимир Гимпельсон и профессор Университета Помпеу Фабра в Барселоне, экс-ректор РЭШ Рубен Ениколопов считают, что адаптация к санкциям и контрсанкциям приводит к «примитивизации» экономики. Это происходит за счет технологического упрощения, вызванного запретом на экспорт технологий, и «утечки мозгов» за рубеж.
Гендиректор АКРА Михаил Сухов считает, что в ближайшее время все больше будут заметны вторичные санкции. По его оценке, на допандемийный уровень экономика России выйдет не раньше, чем через пять лет. Все это время будет происходить фундаментальная трансформация экономики под влиянием санкций, отмечал он в интервью РБК Pro.
В следующем году следует ожидать дальнейшего углубления спада российской экономики, уверен Вьюгин. «Неопределенность— самое страшное, что может быть в экономике. Санкции— это такая игра, которая определенности не дает»,— подчеркивает он.
«В 2023 году будем жить хуже. Будетли катастрофа— не знаю»,— пессимистичен Аузан.
Каковы главные риски
Говоря о рисках для российской экономики, глобально эксперты выделяют два— последствия уже введенных санкций и новые ограничения, которые могут быть введены.
В первом случае больше всего опасений вызывают ограничения на доступ к технологиям, но у этой меры отложенный эффект: он может проявиться через пять—семь лет, когда потребуется заменять пока что работающее оборудование, полагает директор ИНП РАН Александр Широв.
А вот другой главный риск — введенное в декабре эмбарго на поставки российской нефти морским путем в Европу и грядущее в феврале распространение такогоже запрета на нефтепродукты — практически сразу отразятся на доходах бюджета страны.
Многое будет зависеть от того, как Россия перенаправит поставки нефти и нефтепродуктов с европейского рынка, говорит Донец. «Пока дела идут неплохо: в очень большой пропорции произошло перераспределение с европейских рынков на азиатские при сохранении стабильных объемов добычи. Это уже нас ведет к более оптимистичному сценарию спада экономики. Мы можем выйти на падение ВВП всего на 1% в 2023 году»,— обнадеживает она.
Вместе с тем вне санкционной повестки лежит риск глобальной рецессии. О ней предупреждали главы Всемирного банка и МВФ. Если темпы мирового ВВП уйдут в зону ниже нуля, ухудшится спрос на сырье, а цены на него пойдут вниз, что затронет Россию как экспортера нефти и газа. «Тогда спад российской экономики может углубиться и вернуться в зону 2–3% ВВП, то есть остаться на уровне сегодняшнего года. Но все-таки сценарий глобальной рецессии маловероятен. Скорее стоит ждать замедления мирового экономического роста»,— добавляет Донец.
Снижение нефтяных цен наносит серьезный ущерб российской экономике. «Каждые отнятые $10 от цены барреля означают потери российского бюджета в 1 трлн руб. в год»,— приводит расчеты экономист.
Что касается поля для маневра по расширению санкций, то здесь эксперт считает самым болезненным из того, что можно представить, тотальный запрет на использование резервных валют и полное отключение корреспондентских счетов России (сейчас они остаются для обслуживания экспортных сделок).
«Если внутри и снаружи Россия не сможет расплачиваться долларами и евро, с одной стороны, это приведет к увеличению транзакционных издержек для компаний внешнеторговой деятельности и потерям иностранной валюты у бизнеса и населения. С другой стороны, произойдет консолидация сбережений внутри России, что поддержит рубль и спрос на внутренние активы»,— полагает Донец. Центробанк наверняка готов к такому сценарию и обладает запасом инструментов, которые обеспечат непрерывность внешнеторговой деятельности, рассчитывает она.
Отключение России от корреспондентских счетов возможно лишь в сценарии сильного падения мирового спроса на российское сырье, полагает Донец. «Но политика ОПЕК+ дает понять, что страны группы не будут расширять предложение нефти, чтобы заместить выпадающее предложение со стороны России. Кроме того, спрос прочно сместился в сторону нейтральных к России стран. Чтобы не нуждаться в российской нефти, должен быть спад мирового спроса, как в пандемию, но едвали это произойдет»,— резюмирует она.
Возможности увеличения санкционного давления в финансовом секторе «практически полностью исчерпаны», считает экс-глава банка «Открытие» Михаил Задорнов. «Никто не заинтересован в том, чтобы каналы расчетов, например, за углеводороды или за продовольствиебыли полностью перекрыты. Это болезненно с учетом доли России не в общемировой торговле, а в конкретной торговле газом, зерном, нефтью»,— говорил он в интервью РБК. По мнению Задорнова, эти каналы расчетов останутся, «если не будет крайней эскалации конфликта, когда уже никто не думает о рациональных шагах».
Авторы Теги Тренды года: что ждет финансы и карьеру
Разбираемся в рассылке
